116. Суд. Дело о распространении наркотиков. Свидетель - сосед. Адвокат: - Давал ли вам обвиняемый наркотики? Сосед: - Нет! Адвокат: - А жена соседа давала? Сосед: - Простите, речь всё ещё идёт о наркотиках?
Возможно, мы больше знали бы о культуре потомков готов и их языке, если бы не столкновение интересов России и Турции, приведшее к очередной войне 1768-1774 гг. ход которой показал, что военно-политическая ситуация в Крыму складывается не в пользу Турции. В 1771 г. все крепости на Крымском побережье находились под контролем 2-й Российской армии, и во многих из них размещались соответствующие воинские гарнизоны. Большинство из этих крепостей "наблюдались" единым командованием во главе с генерал-майором Кохиусом. В Алуште к обороне готовились 150 егерей Московского легиона во главе с капитаном Колычевым, а оборонительные сооружения Ялты были заняты и контролировались несколькими сотнями воинов, руководимых майором Солтановым. Резервы российских войск в полной боеготовности находились и в районе Сарабуз (ныне село Гвардейское) и ряде других населенных пунктов. Тем не менее, императрица Екатерина II в одном из писем генералу В.М. Долгорукову - командующему войсками на полуострове, вопросительно уточняла: "Мы имеем в Крыму войска, за всю историю в бывшую язву, еще довольное число... Могут ли, однако, встать противу наших, там находящихся, и всегда побеждать привыкших?" Определенное беспокойство вызывалось и тем, что в договоре России с Ханством - Карасубазарском трактате от 1 февраля 1772 года - правовая база для взаимодействия Ханства с Портой, обуславливающая единство "магометан", оставалась нетронутой. Она и служила основой для непрекращающихся попыток вернуть полуостров. Прекрасно понимая свое бессилие, Турция все же не могла не рискнуть и не использовать последний шанс вернуть полуостров в прежнее состояние. Российские береговые посты, осуществлявшие наблюдение за действиями турецкого флота, отмечали его активность на подступах к полуострову. Об этом свидетельствовали атаки с моря в 1772-1 773 гг. на Балаклаву, Гезлев (Евпаторию) и другие приморские города. Как позже выяснилось, турецкий флот действительно выжидал команды на проведение давно запланированной крупномасштабной операции. В начале июля морская эскадра появилась у берегов Алушты, Гурзуфа, Ялты. Десант, под общим командованием Гаджи-Али-бея, высадился в версте восточнее деревни Алушты 18 июля 1774 г. Преодолев сопротивление егерей Московского легиона, турки взяли крепость и поставили лагерь на территории современного Приморского парка. Ставка Паши, командовавшего десантом, разместилась на холме, получившем впоследствии название Паша-тепе (Холм паши). В турецком лагере находился и вновь назначенный Крымский хан - Девлет-Гирей, который надеялся таким способом вернуть, утраченный в свое время престол. Обосновавшись в Алуште, турки двинулись в сторону деревень Шума (Верхняя Кугузовка) и Демерджи (находилась в 2-х км от совр. с. Лучистого). О высадке десанта князем В.М. Долгоруковым в Петербург было отправлено срочное донесение. В тот же день на помощь капитану Колычеву двинулся батальон пехоты под командованием полковника Рудена. Направились в сторону Ангарского перевала и боевые части, находившиеся в Сарабузе. Переоценив свои силы, Руден вступил с турками в бой, но был разбит. Тем не менее, он сумел остановить продвижение турок севернее д. Шума, но с капитаном Колычевым и его егерями он разминулся. К этому времени Колычев ушел с ранеными к деревне Яни-Сала, где разместился штаб командующего. И все же планы турок были сорваны. В результате почти восьмитысячному отряду янычар, нацеленному через Перевал на деревню Яни-Сала, пришлось выяснять отношения с лучшими боевыми частями генерала В.М. Долгорукова. Сражение это состоялось в 4-х верстах севернее д. Шума и д. Демерджи. Это сражение, почти незаметное на фоне громких побед русского оружия в этой войне, для крымчан, и особенно алуштинцев, символично и памятно. Реляции (донесения) и план атаки русских войск позволяет в какой-то мере реконструировать ход этого сражения. 23 июля отряд из 2850 человек под командованием генерала В.П. Мусина-Пушкина выдвинулся навстречу туркам. Генерал В.М. Долгоруков в реляции Екатерине II, написанной в лагере при Сарабузы, сообщает об этом следующее: "...22 числа прибыл я, всемилостивейшая государыня, к деревне Янисаль, в самую внутренность гор, откуда лежащая к морю страшною ущелиною дорога окружена горами и лесом, а в иных местах такими пропастями, что с трудом два только человека в ряд пройти и, по крайней мере, трехфунтовые орудия везены быть могут, одни же только войски Вашего императорского величества, на собственных своих раменах, открыли ныне там путь двенадцатифунтовым новой пропорции единорогам. 23 числа отрядил я, всемилостивейшая государыня, к поискам над неприятелем генерал-порутчика и кавалера Мусина-Пушкина... Между тем турки, отделяясь от главного своего при Алуште лагеря, по уверению пленных, тысячах в семи или осьми, заняли весьма твердую позицию в четырех верстах от моря, пред деревнею Шумою, на весьма выгодном месте, с обеих сторон которого были крутые каменные стремнины укреплены ретраншементами. Как скоро войски Вашего императорского величества повели на оные атаку двумя каре, то встречены были из пушек жесточайшим огнем. Неприятель пользуясь удобностию места и превосходством сил, защищался из ретраншементов с такою упорностию, что более двух часов, когда оба каре, подаваясь вперед непроходимыми стезями, приобретали каждый шаг кровию, не умолкала с обеих сторон наисильнейшая пальба. По приближении к обеим ретраншементам, генерал-порутчик граф Мусин-Пушкин, которого храбрость и ревностное к службе Вашего императорского величества усердие довольно Вашему императорскому величеству известны, приказал, приняв неприятеля в штыки, продраться в ретраншемент, что и исполнено с левой стороны, где самое сильнейшее было сопротивление Московского легиона гренадерским баталионом под собственным приводством храброго господина генерал-майора и кавалера Якобия, с другой же секунд-майором Шипиловым, подкрепляемым от полковника Либгольдта столь удачно, что турки возчувствовав сии поражении, ударивших в них войск Вашего императорского величества, бросились стремглав к Алуште, оставя свои батареи и, будучи гонимы к обширному лагерю своему, на берегу стоящему". Ушли турки и из Демерджи теснимые русскими войсками под командованием секунд-майора Преториуса. Дальнейшее преследование турок пришлось прекратить, так как батальоны Мусина-Пушкина отзывались в деревни Яни-Сала и Сарабузы для защиты обозов от нападения татар под командованием Крымского хана Сахиб-Гирея. Отбив нападение, русские войска стали отходить к Перекопу. Но тут пришло известие о заключении в Кучук-Кайнарджи мирного договора, поставившего в этой войне точку. Вслед за этим прекратились и военные действия в Крыму. Простояв некоторое время в Алуште и дождавшись указа из Стамбула, турки переместились в Кефе (Феодосию). Так закончилось это незавершенное под Шумой сражение. В тот же день, когда произошло это сражение, в турецкий лагерь в Алуште татарами был доставлен российский посол в Бахчисарае П.П. Веселицкий. Его свита и небольшой воинский отряд в ханской столице были перебиты, а сам русский дипломат оказался в плену у турецкого Паши. Его освободило лишь известие о заключении мира. Об итогах сражения под Шумами князь В.М. Долгоруков сообщает уже в реляции от 28 июля 1774 года: "...Числа побитого неприятеля наверное знать не можно, поелику и в пропастях и между каменьями повержены тела их, но на месте осталось более трех сот трупов; взятых же в плен: один байрактар и два рядовых турков, четыре пушки и несколько знамен. Из числа же всего войска Вашего императорского величества убитых: унтер-офицеров, капралов и разного звания рядовых тридцать два. Ранены: Московского легиона подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер, получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролет в том же месте на другой стороне лица..." В этой реляции великий князь просит Ее Величество "благоволить отличившихся" в сражениях с турецким десантом "согласно списку". Среди тех, чей героизм отметил Долгоруков, были названы имена капитана Колычева, майора Салтанова и подполковника Рудена. Особо отметил князь генералов Грушецкого, Якоби и Мусина-Пушкина. История ранения и чудесного исцеления смертельно раненного Кутузова пересказывается в различных вариациях уже более двухсот лет. Утверждают, что солдаты положили своего раненного командира у родника, водой которого омыли его раны. У этого источника одни дожидались санитарной повозки, а другие - вырытой в стороне братской могилы. К великому удивлению, смертельно раненый очнулся и попросил пить. "Воскрешение" М.И. Кутузова многие связывают с исцеляющей силой воды источника. Возможно, поэтому впоследствии великий полководец побывал у источника и посадил близ него тополь. А еще позже у источника в честь великого полководца и его чудесного спасения в Шумском сражении был поставлен памятник, получивший название "Кутузовский фонтан". Этот памятник хорошо виден в начале спуска к морю шоссейной горной дороги Симферополь-Алушта. Справа от трассы, если следовать из крымской столицы, расположено белокаменное полукружие, в центре которого невысокая стела с барельефным бюстом полководца. Памятник это имеет довольно интересную историю. Она начинается еще в 1824-1826 гг., когда во время строительства дороги, соединяющей Симферополь с Южным берегом Крыма, при активном участии М.С. Воронцова, генерал-губернатора Новороссии, служившем в свое время под началом М.И.Кутузова, было решено увековечить память о великом полководце, оборудовав источник, именовавшийся по-татарски Сунгу-Су (Штык-вода). Насколько можно судить по сохранившимся рисункам и гравюрам XIX века, внешний вид Кутузовского фонтана сильно отличался от современного. На центральной стеле фонтана была прикреплена чугунная доска, гласившая: "Близ сего места в сражении с турками ранен в глаз Генерал-Майор Михаил Илларионович Кутузов, бывший потом генерал-фельдмаршал Князь Смоленский". Эта доска была отлита в 1833 г. в числе восьми чугунных досок, которые предполагалось установить на почтовой дороге из Симферополя на Южный берег Крыма. Их проект с соответствующими надписями был направлен тогдашнему Новороссийскому и Бессарабскому генерал-губернатору М.С. Воронцову, который, внеся некоторые коррективы, утвердил внешний вид мемориальной доски. Нетрудно заметить некоторое противоречие историческим документам: в мемориальной надписи Кутузов назван генерал-майором, хотя в действительности в год ранения он был в звании подполковника. Интересно и другое обстоятельство: в конце XIX в. на фонтане была уже иная, не чугунная, а мраморная доска с другим текстом. Прежнюю же доску обнаружили случайно в 1948 г. в Белогорске. Готовясь к столетнему юбилею победы над Наполеоном, в октябре 1911 г. на общем заседании городских уполномоченных Алушты было принято решение о переименовании ул. Виноградной в ул. Кутузовскую (ныне ул. Ленина). Современные нам барельеф и надпись на фонтане появились в 1945 г. при проведении капитального ремонта и реконструкции памятного места. А два года тому на торце правой дуговидной стенки фонтана появилась еще одна мемориальная доска, установленная в память о великом полководце ветеранами-моряками, служившими на крейсере "Кутузов". События, последовавшие через четыре года после Шумского сражения, еще более изменили облик Крыма и его дальнейшую историю. В рапорте, поданном в 1778 г. графу П.А Румянцеву-Задунайскому, говорится: "От его Светлости Князя Григорья Александровича Потемкина майя 17-го числа мне предложено было о выводе здешних христиан в Азовскую губернию... в протчем уповательно християне через месяц к выходу изготовица могут, и как ныне к тому приступили, то не без разглашениев. Но светлейший хан, как и правительство, ведением сего не отзваютца, как и с нашей стороны им о том ничего еще объявлено не было. Генерал-порутчик Современный вид Кутузовского фонтана Александр Суворов. 17 июля 1778 г. Бахкчисарай", а через два месяца последовал новый рапорт: "Вывод крымских христиан кончен! Обоего пола отправилось в Азовскую губернию 31098 душ". Вместе с паствой на северный берег Азовского моря ушел и последний предстоятель Гото-Каффийской епархии - митрополит Игнатий. В течение 1778-1780гг., согласно ведомости непосредственно занимавшегося переселением А.В. Суворова, из 8 городов и 66 сел Крыма выселили 31 385 греков, армян, грузинов и валахов. В их числе - 30 семей из Алушты. Трудно по справедливости оценить этот акт русского правительства. В ту сложную эпоху, как, впрочем, и в недавнем прошлом, глобальные политические проблемы империй не оставляли места судьбам простых людей, принуждаемых безропотно следовать "великим замыслам сильных мира сего". Но из горных районов Южнобережья ушли, конечно, не все жители. Многие из них, не желая расставаться с хозяйством, родными местами и могилами предков, остались в своих домах, приняли ислам и со временем полностью перешли на крымскотатарский язык межнационального общения. Память о потомках готов в Крыму постепенно начала стираться. Уже в конце XVIII в., то есть после выселения крымских греков в район будущего Мариуполя, академик Петр-Симон Паллас обращает внимание на своеобразный облик горных татар из деревень Кикенеиз, Лимены и Симеиз. По-видимому, речь шла не об этнических татарах, а о потомках местных жителей, ставших мусульманами после 1778 г. Надо отметить, что в Российской империи всех, следовавших учению ислама, именовали татарами, не обращая особого внимания на подлинное происхождение народа. Некоторые исследователи считают, что этот "особый тип лица" определялся происхождение южнобережных татар от крымских готов. Правда, сам Палас не слишком верил в возможность сохранения среди крымских жителей этно-психологического типа и языка. В большинстве же своем, как писал академик, "южнобережные татары стройны телосложением, смуглы, темноволосы, с правильными чертами лица, с суровым, как бы малоподвижным взглядом горящих глаз. Флегматичный темперамент со склонностью к созерцанию, характерная медлительность движений, чувство собственного достоинства отличают в южнобережном татарине более сына Востока, чем южанина Средиземноморской Европы. Среди женщин нередко можно встретить миловидных, с тонкой, нежной кожей лица, большими темными бровями, красивую форму которых татарки подчеркивают еще черной сурьмой. Как молодые девушки, так и старухи красят себе волосы особой краской - хенной - в огненно-красный цвет. Этой же краской окрашивают обыкновенно и пальцы рук, ладони в пяти точках. А также ступни ног, говоря, что "руки красим для людей, а ноги - для Бога". Дискуссия о крымских готах и их культурном наследии ведется уже более двух столетий, иногда она, увы, переходила за рамки чисто ученых штудий. Идеологическая вражда и политическая конъюнктура подогревали страсти. Во время второй мировой войны, оккупировав Крымский полуостров, немецко-фашистские захватчики пытались доказать свое право на "фатерланд", апеллируя к готскому населению Таврики, хотя в действительности жители Германии непосредственного отношения к древним готам не имели. В противовес им советские идеологи объявили эту тему запретной, пытаясь вычеркнуть из истории полуострова целые народы, в том числе и крымских готов. Только недавно появилась возможность непредвзятого изучения этого загадочного народа, и на этом пути, хочется надеяться, будет еще немало открытий и сюрпризов.
