В период Крымской войны 1853-1856 гг., при осаде Севастополя, маленький городок Балаклава привлек к себе внимание всего мира, не меньшее, чем Севастополь. "... Мы приближаемся к одной из тех исторических катастроф, которые запомнятся навеки...". Эти пророческие слова Федора Тютчева, написанные в марте 1854 года, довольно четко очерчивают те самые события под Балаклавой, которые привели к глубокой печали и растерянности жителей Туманного Альбиона в период Крымской (Восточной) войны. Пожалуй, это была самая парадоксальная и кровопролитная война середины XIX века и единственный общеевропейский конфликт на протяжении ста лет от Венского конгресса 1815 года до первой мировой войны. В той или иной степени в ней приняли участие все ведущие страны той эпохи, а "по своему географическому размаху до середины XIX столетия она не имела себе равных. Все это позволяет считать ее своеобразной "протомировой" войной, и вместе с тем Крымская война может рассматриваться как первая чисто "геополитическая" война, а также как война цивилизованная". Соглашаясь с мнением ряда современных историков, в том числе симферопольца Сергея Киселева, об историческом переосмыслении Крымской войны, в ходе которой проявились проекты расчленения России, характерные для нас и ныне, никак нельзя соглашаться, что это была "цивилизованная" война. Любая война не может быть цивилизованной. А убийство священнослужителей, беременных женщин и детей, разрушение православных святынь и грабеж, не имеют ничего общего с тем, что мы называем цивилизацией. Впрочем, война - есть война. И в судьбе Крыма их насчитывается немало. "Военно-стратегическое значение полуострова превращало его в полигон для выяснения отношений между странами Причерноморья, для разрешения вопросов большой европейской и мировой политики". Вечный "восточный вопрос" не мог не затронуть Крымский полуостров. Восточная война стала результатом столкновения политических, экономических и духовных интересов России с рядом европейских государств и Оттоманской империей. Становившаяся на путь капиталистического развития Россия нуждалась в рынках сбыта на Ближнем и Среднем Востоке, в выходе торгового флота через Босфор и Дарданеллы в Средиземное море. Немаловажным звеном в цепи этих противоречий являлось покровительство России православным, живущим на территории Турции, в состав которой в то время входили страны Ближнего Востока, часть Балканского полуострова и Северной Африки, названные Николаем I "наследством больного человека". Попытка российского императора разделить это "наследство" потерпела крах. После провала миссии князя А. С. Меншикова (правнука сподвижника Петра I), направленного в Константинополь с царскими инструкциями оказать давление на турок, под предлогом защиты православного населения в Палестине, входящий также в Оттоманскую империю, царское правительство 20 июня 1853 года вводит войска на ее территорию - в княжества Молдавию и Валахию. Турция, подталкиваемая Францией и Англией, особенно стоявшей за целостность Османского государства, предъявила ультиматум о выводе из княжеств русских войск и, не получив ответа, четвертого октября 1853 года объявила России войну. Войска султана Абдул-Маджида начинают наступление на Кавказе и Дунае. Так была развязана Восточная (Крымская) война, ставшая, по словам одного из современников "достойной сожаления глупостью", как впрочем, по моему мнению, и любой военный конфликт. Вскоре турки терпят ряд серьезных поражений. 18 ноября 1853 года эскадра Черноморского флота под командованием вице-адмирала П. С. Нахимова одержала победу на море. В Синопской бухте, защищенной береговыми батареями, русские моряки разгромили турецкую эскадру, пленив главнокомандующего Осман-пашу и более трех тысяч турок. Последнее сражение эпохи парусного флота потрясло Европу и, как оказалось, "стало козырной картой в Большой Европейской политике". После Синопа Англия и Франция ввели объединенную эскадру в Черное море, а в марте 1854 года объявили о начале военных действий против России. "Колесо военной истории упорно катилось, приближаясь к Крымскому полуострову - полигону выяснения отношений воюющих государств и ряда стран Причерноморья". Союзники, направив свои эскадры на Балтику, в Белое и Баренцево Моря, на Дальний Восток, стали готовить высадку экспедиционного корпуса в Крыму. Летом 1854 года в газете "Таймс" откровенно заявили: "...главная цель политики и войны не может быть достигнута до тех пор, пока будет существовать Севастополь и русский флот... взятие Севастополя и занятие Крыма вознаградят все военные издержки и решат вопрос в пользу союзников". Летом 1854 года военные суда англичан и французов стали частенько появляться для рекогносцировки у крымских берегов: Феодосии, Южнобережья, Евпатории, Севастополя. В конце июля английский генерал Броун и французский - Канробер, с отрядом судов довольно близко подошли к севастопольской крепости, затем к Георгиевскому монастырю и Балаклаве. Жерла орудий в амбразурах казематированных батарей у входа в Севастопольскую бухту и узкий проход Балаклавской гавани делали высадку десанта невозможной. После бурных дебатов союзники определили место высадки на побережье южнее Евпатории. Центром подготовки экспедиции союзников стала Варна - в то время городок на территории Оттоманской империи. Первого сентября 1854 года 89 боевых судов и 300 транспортов противника, пройдя мимо Севастополя, бросили свои якоря южнее Евпатории. На следующий день по сигналу с адмиральского корабля и "Город Париж", на котором находился главнокомандующий союзными войсками маршал Сент-Арно, началась высадка десанта. Первый завоеватель - французский генерал Франсуа Канробер - вступил на крымскую землю. За ним беспрепятственно сошли на берег 62 тысячи войск при 114 осадных и 134 полевых орудиях. Захватив беззащитную Евпаторию, союзники двинулись к основной цели своей экспедиции - главной базе Черноморского флота. Главнокомандующий русскими сухопутными и морскими силами в Крыму князь А. С. Меншиков не смог остановить противника на альминских позициях. Но успех достался союзникам слишком дорогой ценой. "Еще одна такая победа, и у Англии не будет армии", - признался Герцог Кембриджский. Но ни английские, ни французские генералы, рассчитывавшие на скорую победу, не предвидели тех бедствий, страданий и потерь, которые обрушатся на союзные войска. Князь Меншиков отвел армию к Севастополю, а затем произвел фланговое движение к Бахчисараю, чтобы не дать противнику отрезать русскую армию и в то же время сохранить возможность нападения на них с тыла. После Альминского сражения союзники стали продвигаться к Северной стороне города, но получив преувеличенные сведения о якобы мощных там фортификационных сооружениях и, узнав от морской разведки, что русские поперек входа в бухту затопили суда, Сент-Арно приказывает обогнуть севастопольскую бухту и атаковать его с юга. Это позволило защитникам выиграть время и укрепить Севастополь с суши. 13 сентября 1854 года приказом начальника Севастопольского гарнизона генерал-лейтенанта Ф. Ф. Моллера город объявили на осадном положении. Князь Меншиков, покидая Севастополь, не назначил единого командующего. Высшие военные начальники - генерал-лейтенант Ф. Ф. Моллер, командир порта и военный губернатор вице-адмирал М. Н. Станюкович - не спешили возглавить защиту города. Фактическими организаторами и вдохновителями обороны стали адмиралы В. А. Корнилов, П. С. Нахимов, В. И. Истомин. Прибывшего из Дунайской армии подполковника Э. И. Тотлебена назначили инженером Севастопольского гарнизона. Под их руководством матросы, солдаты, мастеровые, женщины и дети Севастополя приступили к строительству оборонительных сооружений. Работы велись днем и ночью. Перед лицом опасности в городе выпустили даже арестантов, влившихся в ряды защитников. Позже этот подвиг севастопольцев назовут "русским чудом", "русской Троей". За короткий срок была создана глубокоэшелонированная оборона, состоявшая из восьми бастионов, протянувшихся на 7,5 км от Килен-балки до Александровской бухты. Защитники готовились встретить врага. "Положили стоять", - написал вице-адмирал Корнилов в своем дневнике. И выстояли 349 дней и ночей против превосходящего противника, положив на алтарь Отечества свою честь и национальное достоинство, а многие сложили и свои головы на многострадальной крымской земле. В ночь с 13 на 14 сентября 1854 года, англичане двинулись к Балаклаве. Авангард неприятеля, заняв деревню Кады-кой, приближался к Балаклаве, но неожиданно был встречен огнем. В развалинах древней генуэзской крепости заняли оборону 110 солдат Балаклавского греческого батальона, в том числе около 30 отставников-инвалидов, под командованием полковника М. А. Манто. Городок был совершенно не укреплен, в распоряжении защитников имелось всего четыре медных полупудовых мортиры. Выдвинув вперед орудия, англичане открыли огонь по городу. Около двенадцати судов противника подошли к берегу и тоже повели беглый огонь. Командир мортирной батареи поручик Марков прекратил неравную артиллерийскую дуэль только когда закончились снаряды. Осмелевшие англичане бросились на штурм Балаклавы. Героический гарнизон сопротивлялся до последней возможности. Раненый полковник Манто, шесть офицеров и около шестидесяти израненных солдат попали в плен. Англичане были поражены храбростью защитников. На допросе они спросили командира роты капитана С. М. Стамати, неужели они надеялись с горсткой солдат остановить целую армию. И в ответ услышали: "Безусловною сдачею я навлек бы на себя и гнев моего начальства и ваше презрение; теперь же совесть моя спокойна, потому что я исполнил свой долг". После допроса принцы Кембриджский и Наполеон подошли, один к полковнику Манто, другой к капитану Стамати "и, потрепав по плечу, назвали их молодцами". Англичане потеряли в этом бою около ста человек убитыми и столько же ранеными. Видя, что батарея прекратила огонь, англичане вернулись в Балаклаву и с криком "Ура!" в 14 часов 30 минут водрузили в городке свое знамя. В тот же день флагманский корабль "Агамемнон", а за ним и транспорты вошли в Балаклавскую гавань. По воспоминаниям священника Балаклавского греческого батальона Антония Аргириди, "матросы немедленно съехали на берег, и бросились по домам грабить и таскать все, что попало, на корабли; армия же стала рубить деревья и ломать дома, употребляя лес для варки пищи". Командира батальона полковника М. А. Манто с женой и детьми англичане поместили в Балаклавский Георгиевский монастырь. Вскоре решилась и судьба горожан. Утром 28 сентября лорд Раглан вызвал к себе А. Аргириди и, выдав ему пропуск, приказал собрать всех русских и православных греков и покинуть Балаклаву. На сборы дали полтора часа. Из городка ушли около 200 человек, в основном, женщины и дети. 14 сентября в Балаклаву пришла одна из французских дивизий, офицеры которой пытались протестовать против занятия города и бухты англичанами. Собственно, по плану союзников, Балаклава должна была стать базой войск, составлявших правый фланг экспедиционной армии. С момента высадки десанта в Крыму французы находились на правом фланге, англичане - на левом, но очистить Балаклаву от них было уже невозможно. Конечно, если бы главнокомандующий французской армией маршал Сент-Арно не был тяжело болен, неизвестно, чем бы закончилось это противостояние. Но ему оставалось жить всего несколько дней. 15 сентября пятидесятилетнего маршала в экипаже князя Меншикова, взятым в качестве трофея на Альме, привезли в Балаклаву, а 17 сентября на корабле "Бертолле", в море, он скончался. Поэтому французам, с новым командующим генералом Канробером пришлось создавать свою базу в районе Казачьей и Камышовой бухт. 15 сентября лорд Раглан и Франсуа Канробер произвели рекогносцировку Южной стороны Севастополя, изумленно обнаружив линию укреплений, опоясывающих город, и увидели тысячи людей, работавших на этих бастионах. Вынужденные отказаться от немедленной атаки, союзники приступили к выгрузке осадной артиллерии и строительству циркумвалационной линии: англичане с турками в районе Балаклавы и Кады-Коя, французы - на Геракклейском полуострове. В это время лорд Раглан уже понимал, что "военная прогулка в Крым затягивается...". Назначив комендантом Балаклавы полковника Давени и оставив в городке небольшой гарнизон, англичане расположились лагерем против Корабельной стороны Севастополя, восточнее Сарандинакиной балки. 23 сентября лорд Раглан перенес свою штаб-квартиру ближе к Севастополю на хутор русского генерала А. Б. Бракера. Осадив Севастополь, англичане с турками стали обустраивать свою базу: на восточном берегу Балаклавской бухты строилась набережная, велась шоссейная дорога к штаб-квартире главнокомандующего, расширялась древняя генуэзская дорога, ведущая к английским позициям на правом фланге базы, чинился старинный водопровод, шедший по Кефало-вриси, и даже пробивались артезианские колодцы, что позволило снабжать водой всю английскую базу. В городке появились магазины, гостиницы, увеселительные заведения. По обеим сторонам бухты сооружались пристани. В бухте стояли не только военные суда и транспорты, но и несколько яхт английских аристократов. Вообще английские генералы собирались в Крымскую экспедицию основательно: имущество только герцога Кембриджского заняло полтора десятка повозок. Они везли с собой лошадей для охоты, гунтеров, слуг и массу бесполезных на войне предметов. Лорд Кардиган прихватил с собой любимую комфортабельную яхту "Драйяд", на которой имелась ванна и запас шампанского". Положение других офицеров и особенно рядовых было иное. "Холера и усталость очень подействовали на английскую армию. Гвардейские офицеры, цвет фешенебельности, были похожи на вороньи пугала... По целым неделям они не меняли белье и не мыли лицо: в карманах золото, а комфорта нет никакого", - сокрушался 7 октября 1854 года в своей корреспонденции из Балаклавы газете "Daily news" очевидец этих событий. Цены в городке были фантастические. В начале октября свеча стоила 2 шиллинга (60 коп. серебром), бутылка водки 17 шиллингов (5 руб. 10 коп. серебром). Об одеялах приходилось только мечтать. За старое, истертое - один офицер заплатил 2 фунта 10 шиллингов (15 руб. серебром) и был бесконечно счастлив. Другой офицер писал жене из Балаклавы, что ему сказочно повезло: удалось купить котелок для варки пищи за 60 рублей серебром. Если вначале крымская погода порадовала союзников, особенно англичан, то вскоре обстановка оказалась далеко не курортной. Английский автор так описывает один из дней в лагере осенью 1854 года: "В настоящую минуту дождь идет как из ведра, небо черно как чернила, ветер воет над колеблющимися палатками, траншеи превратились в каналы, в палатках вода иногда стоит на целый фут, у наших солдат нет ни теплой, ни непромокаемой одежды... Самый жалкий нищий, бродящий по лондонским улицам, ведет роскошную жизнь в сравнении с британскими солдатами". Холодная погода, отсутствие достаточного количества теплой одежды, топлива, медикаментов - сильно отразились на физическом и моральном состоянии союзников, особенно англичан и турок: начались эпидемии, увеличилась смертность. Умерших от ран и болезней хоронили на склоне Кефало-вриси и в конце бухты на восточном берегу. Только прибытие в апреле 1855 года из Скутари в Балаклаву отряда сестер милосердия под руководством Флоренс Найтингейл (1820- 1910) облегчило участь больных и раненых английской армии. Ряд историков назвали ее первой в мире сестрой милосердия, которая стала оказывать помощь раненым на поле боя. Истинно же первой, хотя и не признанной официально, стала сестрой милосердия Даша Севастопольская (Дарья Лаврентьевна Михайлова), которая еще в сентябре 1854 года перевязывала раненых на реке Альме. Что касается Ф. Найтингейл, это была энергичная, смелая женщина, преодолевшая многие трудности на пути к достижению своей цели. К. Маркс в статье "Британская армия" писал: "На месте не нашлось ни одного мужчины, обладавшего достаточной энергией, чтобы разорвать эту сеть рутины и действовать на свою ответственность, руководствуясь требованием момента и вопреки регламенту. Лишь одно лицо осмелилось это сделать, и это была женщина, мисс Найтингейл. Убедившись, что необходимые вещи находятся на складе, она, как сообщают, взяла с собой нескольких смельчаков и совершила самую настоящую кражу со взломом со склада ее величества". Заболев лихорадкой, она вернулась в Скутари - в Турцию. Затем еще дважды приезжала в Балаклаву: в октябре 1855 года и в марте 1856 года, покинув Крым навсегда 12 июня. Основной английский госпиталь располагался на Крепостной горе, в палатках и одноэтажных бараках. Выровненные для них площадки и ныне отлично просматриваются на южном склоне. Целебный горно-морской климат способствовал выздоровлению раненых. Второй госпиталь находился в конце бухты, возле английской железной дороги. В 1912 году международная конференция Красного Креста учредила медаль имени Флоренс Найтингейл, которую присуждают один раз в два года медицинским сестрам всего мира, особо отличившимся на войне или в спасении раненых во время стихийных бедствий". Недостаток транспортных средств и плохие дороги затрудняли доставку орудий и боезапасов к позициям англичан, которые с зимы 1855 года стали вести осадные работы только против третьего русского бастиона. Тогда англичане решили оборудовать базу со всей обстоятельностью. По инициативе сэра Мортона Пето 8 февраля 1855 года началось строительство первой в Крыму железной дороги. Для этого из Англии доставили 1800 тонн рельсов, 6000 шпал, 300 тонн досок, два локомотива и даже машину для забивания свай. Строили дорогу член конгресса Кол Вильям Мурдо и инженер Дж. Битти. Уже через семь недель работу завершили. Рельсовый путь тянулся по обеим берегам Балаклавской бухты, по долине до деревни Кады-кой, рядом с церковью во имя Св. Троицы, поворачивал на запад, огибая холм, названный англичанами Французским, затем на север - до главной квартиры английской армии и заканчивался у Воронцовского шоссе. В районе Кады-коя отделялась построенная позже еще одна ветка - к подножию горы Гасфорта, где находились позиции сардинцев, прибывших на помощь союзникам в Балаклаву в первой половине мая 1855 года. Общая протяженность железной дороги составила около восьми миль. Вначале предполагалось, что поезда будут возить локомотивы. Однако крутизну некоторых возвышенностей паровозы преодолеть не могли. Тогда локомотивы поставили наверху самых крутых подъемов. Они приводили в движение барабаны с тросами, с помощью которых и вытаскивали грузовые составы. На остальном пути вагонетки и платформы передвигались мулами и лошадьми. После войны англичане железную дорогу разобрали, продав ее Турции. Во время Крымской войны на стороне союзников - Англии, Франции и Турции выступило Сардинское королевство. 26 апреля (8 мая) 1855 года вспомогательный пятнадцатитысячный сардинский корпус под командованием генерал-лейтенанта Альфонса Ла-Мармора высадился в Балаклаве. В его составе находились 25 батальонов пехоты, четыре эскадрона кавалерии (600 сабель) и 36 полевых орудий. Подчинялись итальянцы английскому главнокомандующему. Корпус расположился лагерем вблизи Балаклавы. Место для главной квартиры А. Ла-Мармора облюбовал в Кады-кое. Над домом генерала, по свидетельству очевидцев, развевался большой национальный флаг с гербом Сардинии. Участник обороны Севастополя П. В. Алабин, посетивший генерала А. Ла-Мармора сразу после заключения мира, в своих записках вспоминает: "В приемной генерала множество журналов и газет на различных языках. Он принял нас очень приветливо, просил быть у него без церемоний; штаб его, особенно начальник его штаба, граф Петити обворожил нас... Вообще сардинцы любезнее с нами французов и англичан; они как будто осознают неправоту своего вмешательства в эту войну, не имеющую у них, как видно, популярности". Позиции сардинцев находились на горе Гасфорта и Телеграфной высоте. Они приняли участие в боевых действиях 6 июня 1855 года - при штурме союзниками Севастопольских укреплений и в последнем сражении в Крыму - Чернореченском. Без жертв войны, понятно, не бывает. Сардинцы потеряли 2194 человека. Правда, убитыми только 12, умершими от ран 16. Гораздо страшнее пуль оказались для итальянцев болезни. От них умерло 2166 человек. В июне 1855 года от холеры скончался и старший брат командующего, командир 2-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Александр Ла-Мармора. Хоронили сардинцев в деревнях Камара и Кады-кой. В 1882 года с разрешения русского правительства на горе Гасфорта было устроено итальянское кладбище, на котором перезахоронили останки сардинцев. На вершине горы соорудили часовню из крымского известняка. Построенная в ламбордийском стиле итальянским инженером Герардини, она восхищала современников изящной архитектурой, пропорциональностью, гармонией с окружающим пейзажем. Под часовней был устроен склеп, в который вели несколько ступеней. Вокруг некрополя, территория которого была около 230 квадратных метров, имелась каменная ограда. На кладбище перенесли останки генералов Ла-Мармора (затем их отправили в Италию), Аноальди, Ланцавеккиа. Открытие состоялось 16 августа 1882 года. Кладбище содержалось на средства итальянского правительства, находилось под наблюдением их консула, приезжавшего из Одессы. Как известно, в период обороны Севастополя 1941 - 1942 гг. по горе Гасфорта проходил передовой оборонительный рубеж защитников города. Бывали дни, когда за сутки высота несколько раз переходила из рук в руки. Некрополь и часовня были разрушены. Остатки часовни разобрали в конце 50-х гг. От нее остался лишь фундамент. По зарослям кактусов (опунция), в свое время завезенных из Италии, визуально определяется место некрополя. Правда, кактусов осталось совсем немного, их часто можно увидеть на севастопольских рынках. Видимо, в это же время на склоне Кефало-вриси итальянцы установили памятник павшим воинам-сардинцам - высокий крест из белого мрамора. По свидетельству старожилов, надписи на нем не было. Среди балаклавцев даже ходила легенда, что это крест на могиле дочери богатого генуэзца. В годы Великой Отечественной войны памятник пострадал. Позже крест распилили. Из него сделан надгробный памятник бывшему управляющему Балаклавского рудоуправления А. С. Трошеву (скульптор В. Е. Суханов). К середине апреля 1855 года между Георгиевским монастырем и Варной завершили укладку подводного кабеля. Это позволило союзникам всего за несколько часов связываться с Лондоном и Парижем. Телеграфная связь соединила и главные квартиры английского и французского главнокомандующих и даже передовые посты, где находились их траншейные караулы. В июле англичане наладили оптическое сообщение между своим флагманским кораблем и передовыми укреплениями. Судно стояло близ устья Севастопольской бухты. С помощью оптического устройства с него можно было наблюдать за передвижением русских войск на Корабельной стороне. Около хутора Языкова, в верховьях Сарандинакиной балки находилась главная квартира французской армии. Она делилась на два корпуса: осадный и обсервационный. Последовательно армией командовали: маршал Леруа де Сент-Арно, генерал Канробер (до 7 (19) мая 1855 г.) и генерал Пелисье - впоследствии маршал, герцог Малаховский. После окончания Крымской войны, в 1863 году, по договоренности с русским правительством, в районе пятого километра Балаклавского шоссе на средства Франции было устроено военное французское кладбище. Автор проекта - инженер-капитан Форпос. На площади в один гектар он создал своеобразный некрополь - образец ландшафтно-паркового ансамбля и кладбищенской архитектуры. Кладбище было огорожено каменной оградой с металлическими воротами в центре. Слева имелась мраморная доска с надписью на французском и русском языках: "Французское военное кладбище 1854-1855 гг." и "Земля Французской республики". При входе стоял двухэтажный дом, покрытый "марсельской" черепицей, в котором жил французский вице-консул, он же и смотритель кладбища. Должность эта сохранялась до 1936 года, последним смотрителем-французом был Раве Жозеф. На этом кладбище он и похоронен. В центральной части находилась часовня. На ней были нанесены имена погибших генералов: Брюне, Мейрана, Бизо, Бретона, Сен-Поля, Понтеве... Вдоль стен некрополя располагались семнадцать склепов. В подземной их части, в нишах лежали черепа и кости погибших французов. У входа в склепы возле металлических кованых дверей были укреплены мраморные плиты с указанием родов войск. Источники приводят разные данные о потерях французов в период осады Севастополя. В книге Э. И. Тотлебена "Описание обороны города Севастополя" приводится цифра 45 874 человека. По другим данным - более 80 тысяч (вместе с умершими от болезней). На собирательном воинском французском некрополе было погребено только 28 тысяч. В период Великой Отечественной войны кладбище пострадало, но в целом сохранилось. На некрополе около него производились захоронения участников обороны и освобождения Севастополя. В 1982 году волевым решением городских властей часовня и склепы были варварски уничтожены. В 2001 году киевский архитектор Ю. П. Олейник разработал проект нового мемориального комплекса на месте бывшего французского некрополя. Летом 1855 года в английской армии произошли изменения. 16 июня на хуторе Бракера от холеры скончался лорд Раглан. Окружающие единодушно утверждали, что его погубило поражение союзников - неудачный штурм севастопольских позиций 6 июня. "Лорд Раглан умер от огорчения и подавившей его тревоги, умер как жертва неподготовленности Англии к войне", - говорит в своих воспоминаниях генерал Вуд. Тело Раглана отправили в Великобританию. Новым главнокомандующим англичан стал начальник штаба генерал Джеймс Симпсон, затем его отозвали в Великобританию, а главнокомандующим назначили генерал-лейтенанта Вильяма Джона Кондригтона - ставшего впоследствии губернатором Гибралтара. На хуторе Бракера, около колодца, англичане установили гранитную плиту, что здесь умер лорд Раглан. В доме генерала поместили аналогичную мемориальную доску и еще одну - с именами Раглана, Симпсона и Кондригтона - живших здесь последовательно друг за другом английских главнокомандующих. В период осад Севастополя "Маленький Лондон" был местом шумным и суетливым. Там "гнездились как попало" англичане, французы, турки, греки, армяне, сардинцы на военных и купеческих судах, в палатках, "шалашах", бараках, омнибусах, вагонах и даже в двухэтажных деревянных домах, в которых, в особенности во втором этаже, нельзя было ходить без опасения провалиться, - вспоминал В. И. Ден - очевидец и участник севастопольских событий. Любопытное описание английской базы оставил нам участник обороны Севастополя Н. Крыжановский. "Самый поверхностный осмотр Балаклавы, обращенной, так сказать, в предместье Ливерпуля, до крайности интересен во всех отношениях. При виде значительного числа судов самых больших рангов, наполнявших бухту Балаклавы, при взгляде на длинную набережную, поставленную на том месте, где так недавно еще была одна песчаная отмель, на все пересекающиеся железные дороги, на целый ряд огромных магазинов, из коих несколько было железных, на все машины и устроенные уже заведения, на которых приготовляли хлебы, гвозди и все потребности армии, на улицы домов, целиком привезенных из Англии, и наконец на многочисленные толпы английских простолюдинов, нанятых и привезенных сюда частными людьми; вспомнив кроме того, что не более, как за два года перед сим, на том же месте, постоянно мирном и пустынном, жило без всякого шума несколько сотен греков, занимающихся рыбной ловлей, с невольным ужасом помышляешь о страшном могуществе золота и богатства, о неимоверных расходах, сопряженных с войною, и обо всем, что, на те же деньги, можно сделать истинно полезного и великого". Последняя мысль Н. Крыжановского, безусловно, далеко не нова, но и сегодня она весьма и весьма поражает своей актуальностью. За 349 дней осады противник шесть раз подверг Севастополь длительным бомбардировкам и предпринял два штурма укреплений города: 6 июня и 27 августа 1855 года. Об отражении июньского штурма, приуроченного французами к 40-летию битвы при Ватерлоо, рассказывает панорама "Оборона Севастополя 1854 -1855 гг." (автор - Ф. А. Рубо). Экспонируется в Севастополе на Историческом бульваре. 27 августа 1855 года французам удалось захватить один русский бастион - Малахов курган. Отбить его не удалось, и защитники перешли на Северную сторону города. Активные боевые действия в Крыму прекратились. 30 марта 1856 года в Париже заключили мирный договор: Севастополь, Балаклаву и другие захваченные города возвратили России в обмен на взятую в ходе Крымской войны крепость Карс. Россия обязывалась не иметь военного флота на Черном море, которое объявлялось нейтральным, открытым для торговых судов всех стран. Долгая кровопролитная война отошла в историю. Ровно через три месяца после заключения мира, 30 июня 1856 года в семь часов утра, первые английские суда с войсками вышли из Балаклавской бухты. Над разрушенным Севастополем и Балаклавой раздавался перезвон колоколов уцелевших церквей. Величали живых, отстоявших Крымскую землю, поминали погибших воинов. Перед уходом из Крыма союзники ограбили все, что было можно. Участник обороны П. В. Алабин писал: "Английские корабли грузятся снарядными осколками, собираемыми в городе, артиллерийскими орудиями и даже гранитом домов и набережных. Французы взяли свои трофеи и только. Англичанам мало трофеев, им нужна прибыль: чугун осколков, свинец пуль, гранит набережных и надгробных памятников, захваченных на севастопольских кладбищах, все пойдет в дело. Кажется, англичане, если бы могли, увезли с собой все развалины Севастополя, Малахова кургана и бухту". Англичане вывезли 875 чугунных орудий, 3 - даже приведенных в негодность - и 89 бронзовых стволов, несколько пушек утонуло в бухте. Вмонтированные в бетон стволы орудий, используемые как кнехты на Набережной Назукина, и сегодня напоминают о событиях Крымской войны. Длившаяся почти год борьба за Севастополь в 1854 - 1855 годах, как никакое другое событие со времени битвы при Ватерлоо, не просто взволновало умы и сердца многих людей в государствах, ведущих войну, но и приковало к себе внимание всей Европы. Говорили и писали о многом, но особенно о гибели под Балаклавой "Принца" и легкой английской кавалерии. Осенью 1854 года европейские газеты рассказали о катастрофе, постигшей англичан 13(25) октября в сражении у Балаклавы. С этого времени слово "Балаклава" прочно ассоциируется с атакой британской бригады легкой кавалерии лорда Кардигана. "Оно стало синонимом напрасной жертвы, безумно смелого, но заведомо обреченного на неудачу предприятия", затмив другие моменты противоборства кавалерии, артиллерии и пехоты. Балаклавское сражение или "Дело Липранди" оказалось первым и, к сожалению, единственным удачным боем русской полевой армии на Крымском театре Восточной войны. В Англии, Франции, Германии о событиях, произошедших под Балаклавой, написано множество книг, статей, сняты кинофильмы, посвящено стихотворение Альфреда Теннисона "Атака легкой кавалерии", ставшее хрестоматийным. А долину, в которой погибли в бою представители самых аристократических английских фамилий окрестят "Долиной смерти". Перейдя к долговременной осаде Севастополя, англичане прикрыли свою базу двойным рядом укреплений. Впереди Балаклавы, на высотах, позже получивших название Семякиных, отделявших южную часть Балаклавской долины от долины Чернореченской, турецкие войска под командованием капитана Вагмана соорудили шесть редутов. Первый находился на правом их фланге, на высоте, получившей имя французского генерала Канробера. Следы этого земляного укрепления - орудийные дворики - неплохо сохранились до наших дней. Остальные редуты тянулись по Семякиным высотам к левому флангу. Последний из них построили на высоте за Воронцовским шоссе, вблизи циркумваляционной линии. Помимо этих основных укреплений, у с. Кады-кой воздвигли сомкнутое укрепление в виде редана и две батареи в тылу села. Вокруг Балаклавы от высоты Спилия до отрогов Сапун-горы англичане приступили к строительству еще одной оборонительной линии, состоявшей из батарей, связанных между собой траншеями. Но завершить ее к 13(25) октября не успели. Два редута из шести и три батареи к этому времени также не вооружили. Обороняли эти рубежи турецкие и английские войска под командованием генерала сэра Колина Кемпбела, награжденного по иронии судьбы в августе 1816 года орденом Св. Георгия 4-й степени. Защищали подступы к Балаклаве 4350 человек, в том числе 2850 - пехоты и 1500 кавалерии бригад Кардигана и Скарлета. Передовые четыре редута занимали турецкие войска. "Эти поистине несчастные турки, превращенные в Камышовой бухте французами во вьючных животных, англичанами, напротив, были обращены в передовых, так сказать, бойцов и посажены на редуты, чтобы защитить своей грудью английский лагерь и склады в Балаклаве. Турок принято было кормить очень скудно, бить смертным боем за провинности, к общению не допускать, даже офицеров турецких за стол с собою не сажать". Подданные султана, создав условия лагерного быта, спокойно сидели на редутах вдали от осажденного Севастополя, не подозревая о назревающих событиях и превратностях военной судьбы. В октябре 1854 года князь А. С. Меншиков решил дать сражение, которое в случае удачи предоставляло возможность выхода в тыл противника и его разгрома. Собственно к этому его подталкивал и царь. В письме к главнокомандующему 16 октября он писал: "Когда дойдут 10-я и 11-я дивизии, надеюсь, что во всяком случае найдешь возможность нанести удар неприятелю, чтоб поддержать честь оружия нашего. Крайне желательно, в глазах иностранных врагов наших и даже самой России, доказать, что мы все еще те же русские 1812 года - Бородинские и Парижские! Да поможет тебе в том Бог великосердный". Но князь Меншиков решил дать сражение, не дожидаясь этих двух дивизий. Провести операцию он доверил одному из лучших боевых генералов русской армии П. П. Липранди. Участник Отечественной войны 1812 года, знакомый Александра Пушкина и многих декабристов, он отличался прогрессивными взглядами, имел прекрасное военное образование и боевой опыт. Для нападения на английские позиции выделили отряд общей численностью около 16 тысяч человек. В ночь с 1-го на 2 октября отряд подполковника А. Е. Раковича - героя Альминского сражения, занял д. Чоргунь. В старинной Чоргуньской башне установили два орудия батареи 16-й артиллерийской бригады под командованием поручика Ф. И. Максимова 3-го. 13 октября в пять часов утра, согласно диспозиции, разработанной П. П. Липранди, солдаты генерал-майора Гриббе заняли д. Камары, а сотня казаков, вытеснив пикеты противника, - часовню Иоанна Постного. Отряд генерал-майора Ф. Г. Левуцкого, подойдя к Кадыкойским высотам, открыл артиллерийский огонь по редутам противника, занятым турецкими войсками. Редут Канробера защищали около 500 турок с тремя 12 фунтовыми пушками. Генерал-майор К. Р. Семякин сам повел в атаку солдат Азовского полка. Турки на редуте Канробера дрались весьма упорно, но, потеряв 170 человек, оставив лагерь и бросив орудия, - отступили. Видя падение первого редута, остальные "турки, собрав шерстяные одеяла и всякий иной скарб, бросив редуты с орудиями, порох и палатки, с криками "Парни, на корабли!", помчались к Балаклавской бухте". Бегущих турок прикрыли своим огнем солдаты шотландского полка. Когда опасность миновала, турки стали кричать, благодаря их "Браво, Джонни! Браво, Джонни!". В Балаклаве англичане встретили турок не так любезно, как шотландцы, - "пощекотав штыками", а моряки - пинками, отпихивая их от пристаней и лодок. В разгар боя штуцернику 5-й егерской роты Одесского егерского полка Д. Комиссарову пулей оторвало на руке два пальца. "Долго не бросал он своего штуцера, - читаем мы в рапорте генерал-лейтенанта Липранди князю Меншикову, - старался еще зарядить штуцер, но льющаяся кровь мочила и патрон и верное его оружие. Не стало терпения Дементию Комиссарову, и он обратился к офицеру: "Позвольте мне сбегать завязать руку, и не угодно ли пострелять пока из моего штуцера, знатно попадает! А я сейчас же ворочусь". Прибежав чере
